Неосознаваемые процессы в познании

Психолог Мария Филикман о когнитивном бессознательном человека, принципе работы современного детектора лжи и о новом имплицитном научении.

Психология с давних пор пыталась ответить на вопрос, что такое сознание. Когнитивные психологи, в очередной раз упершись в невозможность ответить на этот вопрос, попытались зайти с противоположной стороны, а именно понять, что в нашем познании возможно без участия сознания, что может быть обработано и использовано за его пределами. Начали говорить даже о так называемом когнитивном бессознательном. Но мне ближе термин «неосознаваемые процессы в познании», потому что термин «бессознательное» довольно тесно связан с Фрейдом и его психоанализом.

Если задаться вопросом, что же в нашем познании, в нашей психике возможно без участия сознания, взяв за основу самую простую линейную схему переработки информации с входом, выходом и промежуточными этапами переработки, мы можем увидеть, что на самом деле не осознаваться, но влиять на поведение может что угодно. Не осознаваться может сама воспринимаемая нами информация. Самый известный анекдотический пример — это так называемый 25-й кадр. Почему анекдотический? Потому что Джеймс Викари, который проводил знаменитый эксперимент с предъявлением слайдов «Ешьте попкорн и пейте кока-колу» во время просмотра фильмов, признался, что фальсифицировал результаты своего эксперимента. Но тем не менее это не отменяет самого факта, что мы можем не увидеть, не услышать, не заметить по причине слишком краткого или замаскированного предъявления ту или иную информацию, которая дальше повлияет на то, как мы будем, например, интерпретировать другую информацию.

Допустим, если нам коротко показать какое-нибудь слово, например слово «тигр», то мы через полсекунды быстрее опознаем слово «полоски», чем «телевизор», потому что слово «полоски» связано со словом «тигр», которого мы не видели, а слово «телевизор» не связано. Это явление называется прайминг-эффектом. На самом деле прайминг-эффектов в человеческом познании великое множество, и неосознаваемый семантический прайминг-эффект — это только один из множества примеров. С другой стороны, мы можем не осознавать собственного ответа на то или иное осознаваемое воздействие. На этом принципе основаны все детекторы лжи. Например, нас просят нажимать на кнопку в ответ на слова, которые говорит нам экспериментатор. Если он скажет какое-то слово, которое нас личностно зацепляет, то в случае, например, тестирования на полиграфе можно обнаружить, что мы врем. Мы не осознаем, что нажимаем на кнопку чуть сильнее, чем в ответ на другие слова, или что рука у нас чуть-чуть дрожит, потому что, если бы мы осознавали, мы могли бы контролировать.

Самое интересное:

Самое интересное, мы можем не осознавать связи между осознаваемым воздействием и осознаваемым ответом. Здесь самый известный пример — это исследование американских когнитивных психологов Ричарда Нисбетта и Тимоти Уилсона, опубликованное под громким названием «Говорим больше, чем знаем». Эксперименты у них были очень простые. Например, они приходили в большой универмаг и просили наивных покупательниц выбрать одну из четырех пар перчаток, которые раскладывали перед ними, и обосновать свой выбор, почему им нравится именно эта пара, а не другая. Понятное дело, что все пары были абсолютно идентичны.

Естественно, перед покупательницами их раскладывали в разном порядке, чтобы избежать разнообразных внешних факторов. Они обнаружили, что на выбор значимо влияет только один-единственный фактор, а именно расположение пары перчаток в ряду. Большинство покупательниц предпочитали первую пару. Напомню, она была такая же, как остальные. Это могла оказаться любая из четырех пар перчаток, которые использовали в эксперименте. При этом ни одна из покупательниц не указала на порядок предъявления перчаток как на фактор, который мог бы повлиять на ее выбор. Давали абсолютно любые объяснения, кроме того, которое выявил эксперимент.

В другом эксперименте была использована еще более остроумная процедура. Двум группам студентов показывали один и тот же фильм в одной и той же аудитории, только первая группа студентов смотрела его в тишине, а для второй группы студентов специально подогнали бензопилу, которая жужжала за окном во время просмотра. После просмотра просили сказать, насколько фильм понравился, и опять же дать объяснение, почему он понравился или не понравился именно настолько. Разумно предположить, что той группе студентов, которые смотрели фильм в тишине, фильм понравился больше, чем тем, которые смотрели с бензопилой за окном. Так оно и получилось: ни один из студентов не указал на бензопилу как на фактор, который влияет на их оценку фильма.

То есть мы видим, что люди вполне осознают воздействие, вполне осознают свой ответ, но не осознают, какие аспекты воздействия могли бы повлиять на ответ. Многие так называемые осознаваемые прайминг-эффекты устроены именно по этому принципу, причем как в чисто когнитивной, познавательной сфере, так и в эмоциональной. Собственно говоря, эмоциональный прайминг — одна из известных технологий черного пиара. Допустим, у нас есть выступление кандидата, который избирается на тот или иной пост, и мы прямо перед выступлением этого кандидата можем поставить в программе телевидения, например, репортаж о состоянии городских свалок или репортаж о празднике в детском саду. Понятное дело, что выступление кандидата не имеет никакой связи с этим предшествующим роликом, но тем не менее, как показывают исследования, эмоциональный настрой ролика или эмоциональный прайминг-эффект оказывают довольно сильное влияние на оценку самого выступления кандидата.

В познавательной сфере возможно ровно то же самое. Мы случайно слышим в вагоне метро разговор двух людей о посещении поликлиники, приходим на работу, там коллеги разгадывают кроссворд, просят нас подсказать профессию из четырех букв, мы первым делом говорим «врач», не соотнеся, скорее всего, воспроизведение этой информации с тем, что мы слышали в вагоне метро, но будучи преднастроенными на ее извлечение в соответствующих условиях.

Если говорить об экспериментальных исследованиях неосознаваемых процессов в познании, так называемого когнитивного бессознательного, то тут есть три большие области. Во-первых, это изучение так называемого подпорогового восприятия, восприятия без осознания, то есть обработки той информации, которой мы не увидели, не услышали, но которая повлияла на дальнейшее течение наших познавательных процессов или на наше поведение. Во-вторых, исследования так называемой имплицитной памяти или содержания памяти, к которому у нас нет непосредственного доступа.

То есть мы не помним или не знаем о том, что мы нечто помним, но при этом способны извлечь и использовать эту информацию в подходящих условиях. Собственно говоря, пример прайминг-эффекта с воспроизведением названия профессий ― это как раз довольно-таки типичное проявление имплицитной памяти. Мы уже забыли об этом разговоре в метро, но вытащили соответствующее содержание. В некоторых случаях бывает интереснее: мы в принципе не знаем о том, что мы что-то помним, но можем, например, высказать какую-то мысль, выдав ее за свою собственную, так и считая, что она наша, но на самом деле может оказаться, что мы год назад прочли ее в некоторой книжке, о чем тоже напрочь забыли.

С явлениями имплицитной памяти довольно тесно связана третья группа явлений, которые изучаются в контексте исследования когнитивного бессознательного или неосознаваемых процессов в познании. Это так называемое имплицитное научение или формирование навыков без осознания того, чему мы научились, а в некоторых случаях вообще без осознания самого факта научения. Ситуация, когда человек вообще не знает и не помнит, что он сталкивался с некоторым навыком, но им владеет, ― это, как правило, клинические случаи. Больные со специфическими нарушениями в работе памяти, у которых не формируются новые следы в долговременной памяти, как правило, в связи с поражениями гиппокампа, головной мозговой структуры, которая участвует в формировании таких следов.

Такой больной навсегда останавливается в своей памяти, к которой у него есть непосредственный доступ в том дне, когда случилось травматическое событие. Новые следы памяти, новые знакомства, новые книги не откладывают в его памяти никаких следов. Но оказывается, что такие больные довольно-таки легко вырабатывают сложные когнитивные навыки. Например, могут научиться зеркальному чтению или зеркальному рисованию, рисованию при отслеживании следов рисунка в зеркале, а не непосредственно. Это очень трудно, и больной говорит, что он этого никогда в жизни не делал и не сможет, но с каждым разом у него получается все лучше и эффективней.

Люди без патологии в гиппокампе тоже могут имплицитно чему-то учиться. Типичный пример — это обучение печатанию на клавиатуре. Если человек не учился этому специально, скорее всего, он довольно эффективно набирает текст, но если пристать к нему с вопросом, где на клавиатуре находится английская буква V или буква P, скорее всего, ему будет трудно на этот вопрос ответить. Он нажмет на эту букву быстро, когда ему нужно будет набрать слово латинскими буквами, но ответа дать не сможет.

В области имплицитного научения, пожалуй, больше всего интересных экспериментальных методик, посредством которых мы можем прощупать неосознаваемые процессы в познании. Оказывается, мы можем вычленить правила составления последовательностей, которые не осознаем, или можем научиться сложным правилам управления, например, сахарным заводом, который довольно-таки эффективно можем доводить до требуемого состояния, до требуемого уровня прибыли просто посредством управления им. Но не можем сказать, как мы это делаем, если нам будут задавать вопросы, как показал в своих исследованиях один из классиков когнитивной психологии Дональд Бродбент. На самом деле за пределами нашего сознания происходит существенно больше работы, чем может казаться.

Текст для публикации взят из Интернета.